Глава 20
- Гранулярные нейроны, как эффекторы.
- Либеральная "лабуда" добралась до большой науки. (это будет полезно прочесть не только нормальным людям, но и зараженным либералистическими идеями).
Без большой натяжки можно утверждать, что возникновение и эволюция нервной системы и, в частности, рецепторных систем, на первых порах обеспечивали исключительно некое движение живого существа в ответ на какое-то воздействие на него. На каком-то этапе эволюции возникает механизм обратной связи, и у животных появляется возможность регулировать ответ эффекторных органов на внешнее воздействие. И вся дальнейшая эволюция нервной системы сводилась к все более четкому (точному, тонкому – кому как удобно) регулированию ответа при воздействии на внешние или внутренние рецепторы.
Как отмечают Ф.Блум с соавторами («Мозг, разум и поведение») - «Сенсорная и двигательная системы, возможно, в принципе и независимы друг от друга, но лишь очень немногие сенсорные процессы завершаются, не приводя к началу или уточнению движений».
В монографии В.Д.Глезера «Зрение и мышление» читаем: - «Традиционны представления о том, что сенсорные образы не существуют сами по себе, но всегда тесно сцеплены с теми двигательными актами, которые их завершают (хотя бы в некоторых случаях сами эти двигательные акты и не осуществлялись). В явной или неявной форме такое утверждение высказывается рядом авторов. Сущность этой концепции в следующем: Сенсорная система производит анализ физических характеристик стимулов. Это необходимая, но недостаточная операция для формирования образа. Биологическая значимость сигнала проявляется только в активации совокупности эффекторных аппаратов. Сенсорная система дает лишь код изображения, а превращение его в образ определяется связью этого кода с организацией двигательных актов». (Это мы отчетливо увидим, когда будем говорить о феномене расщепленного мозга).
То есть, в качестве реакции на сигналы, приходящие от рецепторов, нельзя рассматривать изолированный акт автоматической активации некоего детектора. Ведь, с точки зрения Эволюции, возбуждение детектора без подключения эффекторных систем является бессмысленным актом. Однако, каждый, руководствуясь собственным опытом, может возразить Ф.Блуму с соавторами на их утверждение, что всякий сенсорный процесс заканчивается началом или уточнением движения. Ведь, мы можем видеть и просто смотреть, слышать и просто слушать, ощущать и просто чувствовать, безотносительно к какому-либо движению или действию.
А как же Эволюция «научилась» обходиться без «тех двигательных актов, которые завершают сенсорные образы?» На самом деле, эффекторные системы, конечно же, подключаются. Майкл Арбиб в монографии «Метафорический мозг» говорит о деенаправленном (то есть, направленным на действие) восприятии: - «Основная цель распознавания объектов заключается не в классификации этих объектов, а в подготовке к взаимодействию с ними. Иными словами, воспринимается не столько объект из окружающей среды, сколько взаимосвязь между этим объектом и самим субъектом».
А подготовкой к действию может быть, например, мобилизация всех систем организма к борьбе или бегству. То есть, внешние рецепторы через симпатическую и парасимпатическую автономные нервные системы воздействуют на вегетативные органы, которые в этом случае являются эффекторами и обеспечивают, например, расширение зрачков, приток крови к внутренним органам, учащение сердцебиений и т.д. В отличие от страха или агрессии, более умеренные эмоции, такие как радость, признательность, симпатия, раздражение, неприязнь, скука и т.п. редко сопровождаются заметными изменениями.
Однако, в организме происходят физиологические изменения, которые можно зафиксировать техническими устройствами, например, кожно-гальваническую реакцию. На этом основано устройство полиграфа – «детектора лжи». Мозг или любой его анализатор способен воспринимать внешние стимулы ниже порога возникновения ощущений, или субсенсорно. Но на вегетативную систему эти стимулы воздействуют. И, уже по реакции своей вегетативной системы некоторые люди могут интерпретировать поступающую субсенсорно информацию, проявляя, так называемые, экстрасенсорные способности.
На феномене субсенсорного восприятия мозгом зрительной информации основано действие, так называемого «детектора правды» Игоря Викторовича Смирнова. И, если «детектор лжи» можно обмануть, при соответствующей подготовке, то с «детектором правды» это не пройдет, поскольку испытуемый не успевает осознать предъявляемую ему информацию. В свое время, Игорь Викторович предлагал «думным дьякам», как он называл депутатов Государственной думы», проверить себя на «детекторе правды», но никто из них на это не решился.
Все эти рассуждения нам понадобились для того, чтобы пояснить идею, высказанную В.Д.Глезером. Он предложил распространять понятие «биологическая значимость» не только на двигательные, но и на сенсорные акты. Биологически значимыми становятся не только те стимулы, на которые произошло поведенческое обучение, но и те, на которые произошло сенсорное, например, зрительное обучение.
В наших терминах это означает изменение собственной частоты импульсации «нейронов памяти» - грануляров, приводящее к фиксации события в памяти.
Исследователи, методами генной инженерии, прикрепляли к гену-регулятору c-fos, ответственному за дифференцировку клеток разных тканей, участок ДНК, кодирующий флюоресцирующий белок глубоководных рыб. И, как только животное сталкивалось с чем-то для него новым, ученые могли наблюдать, как в миллионах клеток мозга происходила экспрессия (включение в процесс биосинтеза белка) этого же гена. Когда животное прочно усвоило урок (могло пройти несколько дней), экспрессия гена c-fos прекращалась. (по К.В.Анохину).
С этой точки зрения можно интерпретировать результаты классических экспериментов нобелевского лауреата Роджера Сперри и его ученика Майкла Газзаниги на расщепленном мозге. По медицинским показаниям – эпилептические припадки – пациентам рассекают мозолистое тело – нервные волокна, соединяющие полушария мозга.
Была разработана методика, которая позволяла предъявлять картинку-образ или какой-нибудь предмет, по отдельности, либо одному, либо другому полушарию. При предъявлении этого предмета левому полушарию, обладающему речевой функцией, испытуемый сразу его называл. Но, если он предъявлялся правому, не говорящему полушарию, испытуемый ничего не видел. Но, ведь изображение попадало в первичную зрительную кору, и происходила дальнейшая его обработка. Об этом говорит тот факт, что этот, не увиденный им предмет, испытуемый смог выбрать на ощупь левой рукой (связанной через структуры таламуса с правым полушарием) из нескольких предметов, отделенных от него шторкой. А это значит что этот предмет, который не видит испытуемый, «видит» его мозг. Но, «видит», а лучше – воспринимает, как-то иначе.
И, напрашивается такое объяснение этому феномену: попавшее в первичную зрительную кору правого, «не говорящего», полушария «изображение» предмета, испытуемый не видит потому, что при расщепленном мозге первичная зрительная кора не связана с эффекторными нейронами зон Брока – Вернике левого полушария. А, способность узнавать предъявленный предмет на ощупь левой рукой, говорит о том, что зрительная кора связана с эффекторными нейронами тактильной и двигательной зоны правого полушария. (Вспомним, что за сенсомоторную функцию левой половины тела ответственно правое полушарие, а за его правую половину отвечает левое полушарие).
Должен признаться, что последние два абзаца для неподготовленного читателя будут трудны для восприятия, но проще пока не получилось.
В следующей главе мы продолжим разговор о механизмах и структурах мозга, связанных с памятью.
Все главы рубрики «Введение в теорию мозга» можно читать вне общего контекста. Но, для лучшего понимания организации мозга, желательно читать их в пронумерованной номерами глав последовательности.
* * *
Нижеследующий материал будет полезно прочитать даже заскорузлым либералам.
Либеральная "лабуда" добралась и до науки.
Бесполезно строить теории, если нет опытных данных, которые вводили бы рассуждения в определенное русло и контролировали их. Но, в свою очередь, опытные данные могут оказаться бессмысленной кучей хлама, если нет концепций и гипотез, которые направляли бы и ограничивали экспериментальные исследования
Майкл А. Арбиб "Метафорический мозг"
Американские ученые, изучив 1,8 миллиарда цитат из 90 миллионов статей по 241 теме, обнаружили, что обширный поток научных публикаций не приводит к смене центральных идей, а скорее ведет к застою в той или иной области знаний. В тех областях, где ежегодно публикуется множество статей, исследователи сталкиваются с трудностями при публикации, если только их работа не ссылается на уже широко цитируемые статьи. Всё это говорит о том, что прогресс в фундаментальных исследованиях может зайти в тупик, если рост научных публикаций ученых старой школы не будет соседствовать с критическими публикациями и возникновением альтернативных школ, фокусирующих внимание на новых идеях.
Казалось бы, чем больше работ опубликовано в той или иной области, тем выше темпы научного прогресса; чем больше исследователей, тем шире охват проблемы. Однако, огромное количество новых статей может лишить читателя возможности ориентироваться в этом потоке информации в поиске новых идей. Оценка работы исследователя по существующему сегодня в ученом мире показателю «индекса цитируемости» приводит к плачевным результатам. “Качество” научной работы также оценивается, преимущественно, количественно. Количество цитирований используется для измерения важности работы, как отдельных ученых, так и тех или иных научных школ. Таким образом, ориентация той или иной научной школы на количество может препятствовать прогрессу в фундаментальных областях. Это пагубное воздействие будет усиливаться по мере того, как ежегодная масса публикаций в каждой области будет продолжать расти, что почти неизбежно, учитывая укоренившиеся взаимосвязанные структуры, ориентирующие и мотивирующие и ученых, и научные школы именно на количество публикаций.
Широкий поток все новых статей может привлекать внимание ученых к уже хорошо цитируемым работам и ограничить внимание к менее авторитетным работам, даже тем, которые содержат новые, полезные и потенциально прогрессивные исследования. И, вместо того, чтобы обеспечивать поиск новых идей в той или иной области, поток публикаций в старой парадигме закрепляет в рейтинге широко цитируемые статьи, не позволяя новым работам подняться до наиболее цитируемых и общеизвестных «канонических» работ. Публикация каждой новой статьи непропорционально увеличивает количество цитирований для уже наиболее цитируемых статей. Список таких статей будет мало меняться из года в год, и парадигма костенеет. Даже хорошо зарекомендовавшие себя известные ученые гораздо чаще цитируют канонические статьи, когда публикуют другие свои работы.
Новая идея, которая не вписывается в существующую парадигму, с меньшей вероятностью будет опубликована, прочитана или процитирована. То есть, авторов вынуждают жестко соотносить свою работу с известными работами, которые служат, своего рода, ориентирами того, как следует понимать новую работу, и, по сути, ограничивают работы над слишком новыми идеями, которые не могут быть легко соотнесены с существующим каноном.
Доля вновь опубликованных работ, развивающих уже существующие научные идеи, постоянно увеличивается, а доля критических статей и статей, опровергающих существующую парадигму, уменьшается, и вероятность того, что новая статья, в конце концов, пробьется к читателю, крайне мала. Другими словами, в большинстве своем, новые опубликованные статьи, как правило, скорее развивают существующие идеи, чем подвергают их сомнению, и редко запускают альтернативные пути исследований.
Если американские учёные ошибаются, и дело
вовсе не в «подавлении» прорывных результатов, а в их отсутствии, то вывод
грустный: несмотря на рост усилий, в слишком многих областях науки уже не
удаётся открыть или придумать чего-то действительно нового и прорывного.
Если же исследователи правы, то вывод всё равно грустный: вместо добычи
принципиально новых знаний подавляющее большинство учёных занимаются
подтверждением уже существующих идей и бесконечным взаимным цитированием. При
этом количество публикуемых работ так велико, что в потоке научного шлака уже
тяжело найти немногочисленные ценные публикации.
Может возникнуть вопрос: какое отношение такое понятие, как "индекс цитирования" имеет к глобалистским идеям? Во второй части одной из следующих глав, мы поговорим о массовом психозе, переходящим в откровенный идиотизм, под общим названием "декарбонизация", или "зеленая повестка", который (психоз) сопровождается лавиной околонаучных статей, и яростными апологетами которого являются либералы всех мастей.
* * *
Если Вы не специалист в этой области, а просто любознательный человек, то, в случае не ясного для Вас изложения материала, задавайте вопросы. От специалистов жду возражений, уточнений, опровержений и другой конструктивной критики.
Те же, кто пожелает высказаться по второй части этой главы, в выражениях могут не стесняться.
Оставить комментарий